В романе американского писателя-фантаста М. Крайтона «Человек-компьютер» я встретил рассуждения по поводу процессов формирования человеческой личности: «...Наиболее властный контроль за ним (сознанием. — Л.Р.) осуществляют родители. И они же причиняют самый большой вред. Теоретически обычно забывают, что никто не рождается с предрассудками, неврозами, обманутыми надеждами. Все это развивается благодаря чьей-то помощи. Конечно, родители вредят своим детям бессознательно. Они просто прививают своему ребенку то отношение к окружающему миру, которое кажется правильным.
Новорожденные дети — это маленькие компьютеры, ожидающие программирования. И они научатся тому, чему их будут учить, — начиная от скверной грамматики и кончая скверным мироощущением... Основное программирование заканчивается к семи годам. Отношение к вопросам этики, пола, расы, религии, национальности выработано».
Конечно, ребенок рождается с определенными темпераментными особенностями (тут Крайтон несколько преувеличил), но все-таки процесс формирования личности, ее установок происходит под влиянием деятельности, отношений индивидуума. Они начинаются буквально со дня его рождения. Это в первую очередь отношения с матерью, затем — с отцом и другими членами семьи. Далее отношения выходят за пределы семьи: ясли, детский сад, школа, товарищи по играм по дворе, спортивной секции и т. д. Именно отношения детского возраста ложатся в основу формирующейся личности, закладывают фундамент будущего взрослого человека, определяют его установки. На формировании личности, особенно в раннем детском периоде, отражаются и некоторые случайные ситуации: болезни, внезапный испуг, смерть близких людей, потеря любимого животного или игрушки. Однако, признавая значение этих привходящих моментов, все-таки воспитание — вот главное в процессе формирования целостной личности. Дефекты воспитания не замедлят проявить себя при первых же трудностях, которые появятся на пути формирующейся личности. Именно они приведут к изменению врожденных и целесообразных типов реагирования на неадекватные, болезненные, невротические. Как ни велика роль школы или детского сада в воспитании все-таки ведущее в этом плане значение принадлежит родителям.
Детство не защищено. Дитя нуждается в опеке, ласке, тепле, безопасности. Сам ребенок не в состоянии обеспечить себе все это. На первом году жизни все необходимое малыш получает от матери. Именно нарушения взаимоотношений ребенка с матерью ведут к предрасположенности к невротическим реакциям уже на первом году жизни ребенка.
Смешно даже! Какие могут быть нарушения взаимоотношений между матерью и крошечным дитем? — такую реплику нередко приходится слышать в беседах с родителями или во время чтения лекций.
К сожалению, ничего смешного в этом нет. Бывают сложнейшие расстройства взаимоотношений, бывают нередко. Мало того, мать даже не замечает этих нарушений, а они есть. Мы привыкли к тому, что появление ребенка на свет — радость для всей семьи. Формально это правильно. Но некоторыми родителями ребенок неосознанно не принимается. Такое непринятие проявляется в недостаточном внимании к ребенку, в нехватке материнского тепла, иногда и в безразличии к нему. С позиций матери, она уделяет много внимания ребенку. А с точки зрения малыша (не удивляйтесь, у него тоже есть свой взгляд на события), внимания недостаточно. Другое дело, что ребенок не может оценить причины невнимания. Ему невдомек, что мама работает или заболела, что она занята с другими детьми или поглощена домашними делами. Ему абсолютно все равно, чем занята мама. Важно, что ее нет рядом. Отсутствие матери — повод для волнения, тревоги, неуверенности. И если такое отсутствие — частое явление, чувство тревоги будет привычным, станет чертой характера.
В течение некоторого времени мне довелось быть свидетелем развития отношений между молодой мамой и ее ребенком — моими соседями по лестничной клетке. Мама — молодой экономист, папа — инженер. После окончания института Людмилу (так звали маму) приглашали в аспирантуру, однако от этого лестного предложения пришлось отказаться — Люда ждала ребенка. Она успела поработать всего лишь 3—4 месяца и подошел срок стать матерью. Малыша приняли чудесно, радостно. Все было как положено. Шло время, ребенок хорошо рос, прибавлял в весе. Людмила в течение года не работала. Время от времени она почитывала литературу по специальности, чтобы не забыть то, чему ее учили в институте. Сетовала, что не имеет практики, с нетерпением ждала выхода на работу.
Наконец ребенка приняли в ясли. Люда с увлечением работала, вновь стала подумывать об учебе в аспирантуре, диссертации. Как на грех, ребенок начал хворать, часто простужаться, капризничал. У Люды появились больничные листы по уходу за ребенком. Это сбивало ее с привычного ритма работы. Дома ребенок чувствовал себя хорошо, быстро поправлялся. Как только он возвращался в ясли, через некоторое время опять заболевал, и все повторялось сначала. Так прошло еще два года. Ребенок пришел в детский сад. Мне часто приходилось видеть по утрам плачущего малыша и расстроенную маму, которая уговаривала его идти в садик. Люда почти всегда спешила. Однажды, когда она пришла за ребенком в детский сад, малыш заплакал при виде ее, стал крепко обнимать за шею и вдруг... несколько раз ударил кулачком по лицу. Он одновременно и радовался ей и боялся снова остаться без мамы. Своей агрессивностью он как бы упрекал ее за разлуку.
Непринятие себя ребенок видит в тех случаях, когда его отправляют в ясли или детский сад совсем крошечным или госпитализируют без мамы в больницу, тем более что нередко мамаши и папаши говорят детям после их очередной шалости: «Ну погоди, отдам тебя в ясли (садик, школу), тогда узнаешь, как себя вести!»
Отрыв от матери, особенно госпитализация в больницу без нее — весьма тягостная, психогенная для ребенка ситуация. В возрасте до года существенную роль в плане развития невротических реакций могут играть испуги, различные болезни, ограничивающие подвижность ребенка или сопровождающиеся острой болью (воспаление среднего уха, ушибы, переломы).
После года, помимо перечисленных выше моментов, определенную роль может играть передача ребенка бабушке. Как ни странно, но любимые и любящие бабушки нередко наносят непоправимый ущерб воспитанию ребенка. Бабушки (не все, конечно) заласкивают детей, делают их эгоистичными. Бабушек понять можно: в чрезмерной любви к внукам они видят возможность в полной мере проявить материнство — ведь своих детей уже больше не будет; это, вероятно, неосознаваемое соревнование с мамой малыша.
По возвращении к матери — торопливое, порою грубое исправление допущенных бабушкой промахов. Ребенок получает возможность сравнить, кто лучше — бабушка или мама. Нередко мама в этом сравнении проигрывает. Ребенок не понимает, что она занята, а бабушка свободна. В результате конфликт с мамой, а у мамы с бабушкой. Далеко не всегда такие конфликты правильно разрешаются. Впрочем, в последние годы бабушки помолодели и тоже не хотят бросать работу из-за внуков.
Дефицит любви со стороны матери может иметь место, если она занята на работе, учебе; если в семье несколько детей и маленький еще первенец оказывается не единственным. Существенное психогенное влияние оказывают ссоры в семье, совместное проживание в одной квартире разведенных супругов, появление отчима в семье, где нет отца. (Разумеется, хороший отчим, ласково относящийся к ребенку, — это благо.)
В раннем школьном возрасте психогенные ситуации могут возникнуть из-за конфликтов с товарищами, которые по какой-то причине не принимают ребенка, третируют его; из-за отставания в учебе, когда ребенок воспринимает свои неудачи как собственную несостоятельность, неполноценность. Он привык дома к всеобщему вниманию, там он единственный и самый лучший, а в школе все не так. В качестве психогенной ситуации может выступать и конфликт с учителем. И еще много самых разных и самых неожиданных ситуаций, в которых ребенок, закаляясь или не справляясь с ними, невротизируется.
Все многочисленные формы неправильного воспитания сведены известными ленинградскими детскими психотерапевтами В. Гарбузовым, А. Захаровым и Д. Исаевым к трем типам: воспитание по типу непринятия, гиперсоциализирующее и эгоцентрическое.
Воспитание по типу «непринятия» обусловливается некоторыми факторами, осознаваемыми, а порой и неосознаваемыми родителями.
Сюда относятся: нежелательность ребенка по полу (рождение мальчика вместо желаемой девочки и наоборот), нежелание одного или обоих родителей иметь ребенка. В тех случаях, когда родители студенты и еще непрочно стоят на ногах; когда неблагоприятны жилищные условия; когда в период беременности выявляется острый конфликт в семье, ребенок связывает родителей, становится препятствием к расторжению брака, заставляет жить с нелюбимым человеком. Бывает, что ребенок вообще некстати — «пожить бы еще вдвоем в свое удовольствие!».
Все это может осознанно или неосознанно влиять на процесс воспитания. К такому же типу можно отнести и жесткое, тираническое воспитание, не учитывающее запросов ребенка, его индивидуальные особенности; ироническое отношение к ребенку, недооценка его психических и физических данных, особенно если реально существуют физические или психические дефекты. Все это ведет к развитию чувства неполноценности, мнительности, тревожности. При воспитании по типу «непринятия» родители либо чрезмерно требовательны, тщательнейшим образом регламентируя и контролируя действия ребенка, навязывая ему единственно возможный тип поведения, либо пускают все на самотек, полностью игнорируя его трудности,
Такое воспитание ведет к формированию личности с быстрой истощаемостью нервной системы, неустойчивостью к жизненным трудностям. Дети с холерическим темпераментом могут стать агрессивными, честолюбивыми (при неустойчивости к трудностям и низкой работоспособности), взрывчатыми, подозрительными, завистливыми. Они длительно переживают неудачи, срывы. Сангвиники приобретают черты чрезмерной степенности, осторожности и благоразумности, недетской практичности, уступчивости, скрытности и недоверчивости. Флегматики при таком воспитании становятся завистливыми, нерешительными, замкнутыми, робкими.
Подобный тип воспитания описан в повести-сказке П. Катаева «Девочка и белочка»:
«Мама и папа привезли Катю к дедушке...
—Мы на минутку — Катю оставить, а сами — в гости!..
Мама с папой убежали, а Катю оставили у дедушки... На следующий день приехали родители, спрашивают дедушку:
Не надоела тебе внучка?
Пусть бы век она у меня жила — от нее только радость...
Тогда мы ее еще на денек оставим. Нас опять в гости просят — отказаться неудобно.
Снова Катя осталась у дедушки. А маму с папой из этих гостей к другим позвали, а из тех — к третьим, а из третьих — к четвертым. Потом, глядишь, и к ним гости пожаловали, не возьмешь Катю — шумно!
Так день за днем, день за днем, и Катя окончательно прижилась у Василия Степановича. К дедушкиному дивану привыкла больше, чем к собственной кроватке, а уж без дедушкиных историй и заснуть не могла!.. Катины родители со своими гостями закрутились, завертелись, а о дочке забыли».
Конечно, сказка. Но, как ни странно, до самого конца книги Катя так ни разу и не вспомнила о своих родителях, в суматохе сказочных приключений все время хотела вернуться к дедушке, где ей уютно, тепло, радостно. Ничего плохого героиня сказки не говорила о родителях, но и ничего хорошего. Просто не вспомнила.
Это и есть один из вариантов воспитания по типу «непринятия». Дети очень чувствительны к отсутствию родителей, переживают его. У Кати, правда, не развился невроз. В сказках всегда счастливый конец.
Саша М., студент 1-го курса технического вуза, — мой пациент. Жалуется на упорные головные боли почти постоянного характера, утомляемость, раздражительность, плохой сон. Болен около 5—6 месяцев. Самое тщательное обследование не выявило никакой органической патологии со стороны нервной системы и внутренних органов.
В неоднократных беседах с Сашей и его родителями выяснилось, что у юноши была очень большая умственная нагрузка в течение последних трех лет. По настоянию родителей (оба они кандидаты технических наук, преподаватели вуза) Саша с восьмого класса настойчиво готовился к поступлению в институт. Учеба в школе, посещение лекций по физике и математике в Политехническом музее, подготовительные курсы при институте, занятия иностранным языком с преподавателем, дополнительные занятия с родителями — вот неполный перечень того, чем регулярно, изо дня в день занимался мой будущий пациент. Родители все свои силы, всю энергию отдавали тому, чтобы из сына вырос целеустремленный, твердо стоящий на ногах человек. Постоянно подчеркивались собственное трудолюбие, настойчивость и способности, собственные успехи и достижения.
С детских лет Саша привык к учебе только на «отлично», к тщательному выполнению любого дела, за которое он принимался. Вернее, которое навязывали родители. Они контролировали выполнение всех уроков до самого окончания школы, знали, где, когда и с кем бывает их сын, тщательно регламентировали его встречи, выбирали ему друзей и знакомых. Кстати, друзей у Саши почти не было, потому что он всегда был занят своими делами.
Последние месяцы учебы в школе Саша просыпался в 5 часов утра, ложился спать после полуночи. По мере приближения выпускных экзаменов юноша все больше и больше утомлялся. Появилась головная боль, а вслед за ней — раздражительность. Тягостное ощущение неизвестности, тревожное ожидание результатов каждого экзамена постоянно довлели над Сашей. Нужны были только отличные оценки. Тогда — медаль и лишь один экзамен в вузе.
Саша вполне успешно сдал экзамены в школе. Успешно — на мой взгляд. По мнению родителей, четыре или пять четверок в аттестате — большой неуспех сына. Упреки родителей, «чувство неоправдавшего надежд» укрепило тревогу перед сдачей экзаменов в институт. Головные боли, утомление усилились после того, как молодой человек не прошел по конкурсу в один из самых знаменитых институтов страны. Документы были срочно переброшены в другой институт. Снова экзамены. Наконец-то все закончилось — Саша стал студентом. Нужен был хотя бы кратковременный отдых, а времени не было, поскольку начались занятия в институте.
Институт — не школа! Другие мерки, другие требования. Саша не выдержал нагрузок. Высокая самооценка юноши (столь же завышенные оценка и требования со стороны родителей) не соответствовала истинному положению вещей. В результате — госпитализация в больницу.
Наверное, читатель согласится, что столь упорные занятия в соединении с высокими способностями раскрыли бы в юноше талант и тогда поступление в институт и учеба в нем не были бы столь тяжелыми для Саши. Именно родители повинны в том, что у Саши сформировалась и зафиксировалась не подкрепленная реальными способностями установка на исключительность, на успех. Принципиально мать и отец ничего плохого не желали своему сыну, но, к сожалению, Саша оказался менее способным, чем они представляли, менее способным, чем они сами, но с их же стойкойустановкой на лидерство, на высокую самооценку.
Все симптомы невроза появились именно тогда, когда Саша столкнулся с исключительными трудностями, когда появилось тягостное чувство неуверенности и тревоги, которые он гнал от себя, не мог с ними согласиться.
В беседах Саша большей частью отмалчивался, иногда уходил от разговора, ссылаясь на усталость. Родители яростно защищали своего ребенка, свою методу воспитания, не хотели видеть переоценки способностей сына. Даже свидания с ним в больнице использовались ими для «натаскивания» сына по физике или высшей математике. Упорство, с которым они занимались с ним, заслуживало совсем иного применения.
Типичный пример гиперсоциализирующего типа воспитания. Оно чаще встречается в семьях, где родители тревожны, мнительны, особенно в отношении статуса ребенка среди сверстников, его успехов в учебе, спорте. Такое воспитание обычно бывает в семьях с единственным ребенком, нередко слабым физически; в семьях, где родители уже «в возрасте», где наконец-то появился долгожданный ребенок. В таких семьях большое число взрослых, и каждый из них чрезмерно печется о развитии ребенка, вносит свою лепту в его воспитание.
Для гиперсоциализирующего воспитания характерны требования «кормить в строго определенное время», «учиться только на пятерки», «говорить только правду в глаза». Дети, как правило, получают многопрофильное образование с обязательным требованием успехов в каждом виде занятий (иностранные языки, математика или физика, балет, музыка, спорт и т. д.). Далеко не все дети могут справиться с такими физическими и информационными перегрузками. Неудачи в таких случаях неизбежны, а они ведут к чувству «не оправдавшего надежд», к ощущению собственной неполноценности. Это чувство усиливается частым напоминанием отца или матери, что они в эти годы достигли таких-то высот. Дети приобретают черты зависимости, гиперсоциальности, легко истощаются, устают. Тревожность и мнительность — обычные явления в таких случаях. Для детей с холерическим темпераментом, кроме того, характерны жесткий самоконтроль, невротическая фиксация на значимом, педантичность, высокое чувство долга и дисциплины, страхи при неудачах.
Сангвиники нередко становятся плаксивыми, нерешительными, склонными к самообвинению, сверхдоверчивости, сентиментальности, уступчивости, невротическим реакциям со страхом при неудачах или срывах. Дети-флегматики становятся замкнутыми, приобретают черты чрезмерной благоразумности, пассивности и застенчивости.
При таком воспитании дети сверх меры тревожатся о здоровье родителей, поскольку постоянно чувствуют свою зависимость от них; они в курсе дел старших и весьма озабочены относительно настоящего и будущего благополучия семьи; как правило, они становятся обидчивыми, ранимыми.
Воспитание по эгоцентрическому типу встречается в семьях, где ребенку навязывают представление о самом себе как о «единственном», «смысле жизни», «младшеньком», «кумире», «единственной радости» и т. д. Все члены семьи вначале добровольно, а затем в принудительном порядке попадают в зависимость, в рабство к ребенку. Нет в семье никаких и ничьих интересов, кроме интересов маленького тирана. Ему дозволено все желать и все делать. Слово «нет» в его адрес не говорится. Ребенок в таких семьях — «пуп земли». Родители руководствуются принципом: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». Достаточно малейшего неудовольствия ребенка, не говоря уже о слезах, как любые требования его удовлетворяются. Довольно демонстративно самый лучший, самый сладкий кусок отдается ребенку, который постепенно привыкает к этому, воспринимая как должное. Таким образом создаются искусственные условия жизни без трений, без малейших шероховатостей, что ведет к подавлению приспособительных функций, развитию и укреплению потребительского отношения к окружающим, а при встрече с трудностями, со сложностями окружающей действительности вне родительской опеки формируются черты тревожности, неполноценности на фоне повышенной агрессивности.
А откуда агрессивность? Довольно несложно проследить ее развитие на простом примере.
Миша, которому 3 года от роду, пробегал по саду, зацепился за торчащий из-под земли корень разлапистой старой черешни и шлепнулся, поцарапав коленки и локти. На плач ребенка выскочила бабушка, стала охать, причитать: «Ребенок убился!» И тут же, чтобы успокоить малыша, стала пинать каблуком... корень. «Вот ему, так... так. Чтобы знал, как нашего Мишеньку обижать! Ишь какой! Ну-ка, Мишенька, стукни его, стукни!» Ребенок отвлекается от своих царапин, злобно пинает ни в чем не повинный корень, успокаивается и забывает о боли.
Подобные «наказания» предметов, о которые ударился малыш, животных, которые его напугали, детей, которые его обидели, многократно повторенные, приводят к тому, что вырабатывается привычка, неосознаваемая установка собственной невиновности, поиска виновного вне себя.
При эгоцентрическом воспитании у детей с любым темпераментом формируется низкий уровень трудоспособности, истощаемость, неустойчивость к трудностям, невротическая фиксация на значимом, упрямство, длительное переживание неудач, взрывчатость, конфликтность.
Особо следует отметить гипосоциальность, под которой понимают стремление выглядеть хорошо за чужой счет, пользование благами общества, не давая ничего взамен.
Холерики становятся бескомпромиссными, излишне упорными в достижении цели, эгоцентричными, требовательными по отношению к окружающим, агрессивными. Сангвиники при эгоцентрическом воспитании отличаются незрелостью эмоций, несамостоятельностью, нестабильностью взаимоотношений со сверстниками, чрезмерной общительностью при непостоянстве, нестойкости связей; их контакты и привязанности очень поверхностны. Они становятся демонстративными, открытыми, беззаботными, склонными к истерическим реакциям, к обвинению окружающих во всех своих неудачах. Из флегматиков формируются интраверты — противоречивые личности. Такие дети, а в последующем и взрослые, внешне самоуверенные, гордые, сильные, независимые, а внутренне — обидчивые, ранимые, робкие. Внешне стремятся к лидерству, а внутренне не уверены в себе, пассивны.
Эти интересные данные В. Гарбузова и соавторов показывают, как разные типы неправильного воспитания на фоне врожденных темпераментных особенностей формируют личность со слабой психологической защитой, психологические конфликты которой могут разрешаться(вернее, псевдоразрешаться)через невроз.
Аномалии воспитания и нарушения семейных взаимоотношений, по данным ряда исследователей, отмечаются у 85—90 процентов детей, страдающих неврозами.
Еще раз подчеркну, что существеннейшую роль в процессе формирования невротической личности играет характер родителей, особенно матери. Ее инфантильность, незрелость, неподготовленность быть матерью или ее гиперсоциальность, авторитарность, сухость. Такие матери часто обращаются к различным руководствам по воспитанию детей, но, следуя им, совершенно не учитывают особенностей ребенка, его физиологических возможностей, свойств темперамента. В таких случаях воспитание больше походит на муштру или дрессировку.
Появление других детей в семье, резкое переключение внимания родителей на них и соответственно сокращение его к первому ребенку переживаются им очень тяжело, рассматриваются как измена. Младшие братья и сестры воспринимаются в таких случаях как противники, которые забрали себе и маму, и папу, и бабушку с дедушкой, и сладости, и игрушки. Особенно это проявляется в условиях предшествовавшего эгоцентрического воспитания.
Интересно описывает в романе «Супружеская жизнь» поведение ребенка известный французский писатель Э. Базен. Ребенка (Лулу) растит истеричная мать (Мариэтт) в условиях эгоцентрического воспитания.
«...С тех пор как Лулу перестал быть самым младшим, он время от времени начинает капризничать. Это означает: крем и мамина ласка для Лулу — одно и то же, это его мамочка в двух ипостасях. Он сам об этом еще не догадался, но молчание его красноречиво: я твой маленький мальчик, истомился от любви. Почему ты кормишь только девочек, а меня не кормишь? Не хочу этой размазни, без тебя она не сладка...
— Я его покормлю, — говорит моя мама, протягивая руку к ложке.
— Нет! — ревет Лулу. Бах! Хлопает ложкой по самой середине тарелки, и брызги летят на предупредительную бабушку... Теперь слово за мной... Поднимаю капризника. Сажусь на его место, пристраиваю его на своих коленях и, ко всеобщему удивлению, засовываю ему в рот первую ложку, потом вторую. Лулу глотает. Третья, четвертая, пятая. Лулу глотает, глядя на мать Десять, пятнадцать. Он глотает, неподвижно выпрямившись, словно рот его простая воронка. Мариэтт исподлобья смотрит на меня, напряженно нагнувшись вперед. Тарелка пуста, порядок восстановлен. Не без гордости я возвращаюсь на место.
—Лулу! — вопит Мариэтт. Началась икота. Я понял, обернулся. Крем и все прочее, что было до него, снова в тарелке Лулу... Мариэтт крепко
обнимает жертву и начинает разносить палача: — Не видишь, что ли, он болен! Идиот! Что это у тебя только в голове, и что это тебе вздумалось!...
Где у тебя бобо, мой маленький? В животике, да? Тут, наверху, или вот тут, внизу? — Она ощупывает его. Она уже твердит об аппендиците, о докторе. Лулу не знает, что у него болит, но ему удалось завоевать маму. Он вопит, рыдает, изображает почти агонию во вновь обретенных материнских объятиях. Мариэтт наконец тащит его в кухню. Вопли и всхлипывания постепенно глохнут в бульканье и шуме воды и окончательно затихают под пушистым полотенцем».
В этом отрывке мы видим истеричную маму, с ее реакцией обвинить отца за то, что ему, видите ли, вздумалось... покормить ребенка Лулу, желающего быть, как прежде, до рождения сестер, в центре внимания. Чтобы, как и раньше, мама кормила только его, была только с ним. И он этого добивается, но каким путем!
Чересчур внимательная мама, проявляющая гиперопеку пи отношению к ребенку, предварительно лишив его прежних ласк, по словам Э. Базена, страдает «воспалением материнства», «гипертрофией материнства».
Практически невозможно перечислить все психогенные ситуации, встречающиеся на пути ребенка. Однако причиной невроза они становятся лишь у немногих. Ведь каждому из детей приходится переживать неудачи, каждый когда-либо чем-нибудь был напуган, со многимидетьми поступали иногда несправедливо, многих отправляли в ясли, детский сад, отдавали на воспитание дедушкам и бабушкам. Но при всех прочих равных условиях значительно больше возможностей заболеть неврозом у тех детей, которые получили неправильное воспитание, были неверно «запрограммированы», не выработали в себе должной психологической защиты, не научились преодолевать трудности, усвоили в результата своих отношений небольшое число ригидных установок, Именно патологическое воспитание создает предпсиротическую акцентуацию, тот фон, который может принести к неврозу при столкновении личности с психогенной обстановкой.
| → > |
|---|
