Японское долголетие. Остров долгой жизни.

View Comments

Прожить до 100 лет — недостижимая мечта большинства людей, но не долгожителей с японского острова Окинава, которые личным примером доказывают, что отметить столетний юбилей, оставаясь в ясном уме, вполне реально и рассказывают как им это удается 89-летняя Камэ Огито собирает водоросли во время отлива на берегу у города Мотобу. Она высушит их и отправит сыну, живущему в Осаке. «Во время Второй мировой войны наша гавань была заполнена американскими кораблями, а сейчас это очень мирное место», — говорит Камэ. Водоросли — часть низкокалорийной диеты, удлиняющей жизнь окинавцев.

«В 70 лет ты еще ребенок, в 80 — юноша, и если в 90 предки позовут тебя присоединиться к ним, попроси их подождать, пока тебе не стукнет 100... но и тогда ты еще подумаешь». Эти слова высечены на стеле, стоящей у моря, при въезде в деревушку Огими на севере острова. Они могли бы стать девизом всего окинавского архипелага, на 160 островах которого жизнелюбивые прабабушки и прадедушки живут долго, самостоятельно и осмысленно. Болезнь Альцгеймера, инсульт, рак и прочие привычные спутники старости западного человека практически не досаждают местным жителям.

Справочка: Япония. Окинава РАССТОЯНИЕ от Москвы до Нахи 7630 км (от 13 часов в полете с одной пересадкой) ВРЕМЯ опережает московское на 5 часов ВИЗА оформляется в консульстве при наличии комплекта документов от приглашающей стороны ВАЛЮТА иена (1 руб. ~ 3 JPY)

Умибодо, живительная сила.

— Ты обязательно должен попробовать умибодо, — говорит мне Митико и улыбается живыми зелеными глазами, — это секрет продолжительной и здоровой жизни. 88-летний Дзэн-эй Накамура — удачливый рыбак. Каждое утро проверить сети — его икигай. «Рыбалка — это моя жизнь», — говорит он.

«Секрет» похож на миниатюрную веточку водорослей, на которую обильно отложили икру лягушки. Когда в детстве мне говорили: «Ешь морковку — будешь видеть в темноте», — я верил и ел, но потом все равно пришлось носить очки. Однако в пользу умибодо работает убедительный довод: окинавцы стоят на первом месте в мире по продолжительности жизни. Если в России, по приблизительным подсчетам, на 100 000 населения приходится менее пяти столетних людей, а в США — 23, то на Окинаве их набирается 60 (и почти 90% из них — женщины)! Окинавская статистика заставила японский Национальный институт народонаселения пересмотреть показатели продолжительности жизни по стране в сторону увеличения.

Я подцепляю палочками веточку с икринками и обмакиваю ее в рисовый уксус. Сочные шарики «морского винограда», как называют умибодо на Окинаве, лопаются у меня на зубах, и я будто чувствую, как к моей жизни прибавляются секунды.

К 86-летней Митико, живущей, как и две ее двоюродные сестры, Хана и Мисако, в деревне Огими, я был зван на обед. После умибодо кузины угощали меня супом из поросячьих ножек с водорослями комбу. Благодаря долгой варке ножки обильно выделили желатин.

— Он очень полезен, чтобы кожа не морщинилась, — пояснила Мисако. Окинавцы, в отличие от других японцев, предпочитают рыбе свинину, которую едят в двух полярных вариантах: макая сырое свиное сало в соевый соус — подобие сашими — или вываривая свинину до полного расплавления жира. Зато водорослей и сои окинавцы едят гораздо больше, чем другие японцы, а вот молочных продуктов не употребляют совсем. Сахар пускают в дело лишь тростниковый; я видел, как на рынке от огромного коричневого куба топором рубили покупателю нужную порцию. Антиоксиданты получают из овощей; очень популярен горький пупырчатый кабачок гоя (у нас больше известный как момордика), который во время готовки теряет горечь, но сохраняет массу полезных веществ, лечащих (по словам Митико) все: от СПИДа до диабета.

В окинавской деревне огороды соседей собраны в одном месте на нейтральной полосе между домами, что сплачивает сельчан, а на участках у домов есть лишь крошечные садики, которые легко дадут фору английским паркам в эстетическом плане. На крыше почти каждого дома восседает пара традиционных львов-драконов сиса: один с закрытым ртом, что не позволяет злым духам войти, а другой с открытым, чтобы те, которые все же оказались в доме, могли выйти вон.

Когда я приехал в Огими к сестрам в гости, 90-летняя Хана энергично копала какие-то корешки на грядке (как оказалось — редьку дайкон). А на крохотной кухне, под жужжание вытяжки, Митико и 85-летняя Мисако жарили фиолетовые овощные котлетки и варили суп. Низенький стол был накрыт в гостиной-столовой, где мое внимание сразу привлек алтарь с фотографией покойного мужа Митико и бутылкой 50-градусного рисового первача авамори, который на Окинаве куда популярнее саке. В доме еще лишь одна комната — спальня Митико, заваленная пачками старых медицинских журналов: муж был сельским лекарем. Но от него она ничего про высокую продолжительность жизни на островах не слышала: жили как жили, кто-то уходил раньше, кто-то позже. Мужья у сестер умерли давно, но на всех трех у них осталось ни много ни мало 27 детей и под 90 внуков. «Тогда телевизора не было, да и электричества в деревне тоже, как темнело, ложились спать», — бесхитростно объяснила мне многодетность Митико.

Вяленые кальмары — основная еда жителей Одзимы, крохотного окинавского острова.

Многие из детей и внуков переехали «на большую землю» — так окинавцы называют острова Кюсю, Сикоку, Хонсю и Хоккайдо — и приезжают лишь по праздникам. Сестры живут раздельно и самостоятельно, они собрались вместе, чтобы принять меня — по просьбе главы муниципалитета.

Имо, имя стойкости.

За трапезой выяснилось, что фиолетовые оладьи были из местного сладкого картофеля имо. Чего только из него не делают на Окинаве, даже мороженое. А фиолетовое печенье раскупается туристами в зале отправления аэропорта Нахи.

Имо — это альфа и омега окинавской кухни, основной источник углеводов. С давнего времени, когда три-четыре раза в год архипелаг утюжили тайфуны, уничтожая рисовые поля и другие посадки, спрятавшийся поглубже имо выживал и спасал окинавцев от голода. Они даже поставили памятник Сокану Ногуни, который привез в XVII веке удивительные семена из Китая. Ирония в том, что памятник стоит рядом с американской военной базой Кадена — на Окинаве по договору между США и Японией расквартировано около 28 000 американских военнослужащих. В 1945 году «стальным тайфуном», как здесь прозвали штурм острова американскими войсками, на Окинаве было сметено все, погибло до 150 000 островитян (более четверти населения). А стойкий имо опять уцелел и кормил выживших.

Хана рассказала, что, когда начались американские обстрелы, она и ее сестры с родителями перебрались в пещеры и там вместе с другими местными отсиживались почти полгода. Сначала они прятались от японских солдат, которые относились к окинавцам, как к людям второго сорта, и выгоняли их строить укрепления, потом от американских. Некоторые так и не решились выйти из пещер и убили детей и себя, чтобы не попасть в руки к «американским дьяволам во плоти». А вот Мисако американский джиай угостил шоколадкой. Вслед за шоколадом в диете окинавцев появились до тех пор неведомые им тушенка, сыр и мука.

— Как было устоять перед едой победителей, все в американских магазинах было такое вкусное, — признается Мисако, кроша консервированную ветчину в гоя тямпуру — популярное окинавское блюдо из тофу и момордики…

Кусуимун, хвала углеводам.

— К сожалению, мы еще не знаем, сколько окинавцев умрут от западной еды раньше времени, но то, что процесс набирает силу, мне очевидно, — рассказал доктор Макото Судзуки, к которому я обратился за научными разъяснениями окинавского феномена.

Мы пили чай в его геронтологическом центре в Нахе, столице префектуры Окинава, а над нами поднимались ряды полок с досье на 700 с лишним долгожителей, за которыми в течение 30 лет велись наблюдения. Вместе с канадскими докторами Брэдли и Крегом Уиллкоксами Судзуки опубликовал результаты этих исследований в доходчивой для западного читателя форме, и их книга The Okinawa Program стала бестселлером.

— Мы выяснили, что большинство окинавцев, которым исполнялось сто лет и больше, оставались на протяжении всей жизни на удивление здоровыми. Физические и умственные способности 80-летних мало отличались от способностей 40-летних. Уровень эстрогена и тестостерона у них был такой же! — комментировал доктор Судзуки диаграммы и графики. Лишь за пару лет до кончины наблюдаемые ученым долгожители «в ускоренном порядке» проходили через этапы старения с их неприглядными сторонами. Зрелые же годы они проводили просто, деятельно и духовно.

— В окинавском диалекте есть слово «кусуимун», переводимое как «медицинская еда», — продолжил мое образование доктор Судзуки. — Их диета, будучи значительно питательнее западной и традиционной японской, на 40% менее калорийна, чем первая, и на 20%, чем вторая. Если снизить на треть число калорий, то теоретически можно удлинить жизнь почти на столько же. Идея не новая, но окинавцы — ее доказательство!

Две трети калорий местные жители получают из углеводов, а углеводы до недавнего времени — в основном из имо с его низким гликемическим индексом. Это в голливудской диете белкам почет, а углеводам позор, в окинавской наоборот.

Не раз я слышал на Окинаве выражение: наесться на восемь десятых. Пожилые окинавцы, которые мне попадались на островах архипелага, скорее сухонькие. А если я встречал тучных, все они были молодыми.

— Увы, молодые злоупотребляют гамбургерами и сладостями, двигаются мало. Интересная ситуация: сегодня окинавцы — самые долгоживущие в Японии, но нынешними темпами уже через два поколения окинавские мужчины окажутся на последнем месте среди японских. Да и душевному здоровью должного внимания молодые не уделяют, — с сожалением констатировал Судзуки. Что нужно сделать на Окинаве:

Юимару, все за одного.

Жизнь на самых южных островах Японии течет куда спокойнее, чем на «большой земле». Здесь нет толчеи на перекрестках в час пик, как в Токио, засилия неона и переходящих один в другой поселков городского типа. До Тайваня отсюда всего 120 километров, а до Токио — 1500. По этому на Окинаве не отпускает ощущение, что попал в Юго-Восточную Азию. Сюда в надежде продлить жизнь бегут японские дауншифтеры, которых окинавцы, не стесняясь, зовут иммигрантами.

Острова были присоединены к Японии лишь в 1879 году, а до того в течение 500 лет были частью независимого королевства Рюкю и находились под китайским влиянием. Аннексия превратила Рюкю в окраину империи. До сих пор Окинава является самой бедной префектурой Японии. Но ее отсталость сыграла и положительную роль: оставаясь аграриями, жители Окинавы довольствовались малым, питались тем, что сами выращивали, и привыкли до глубокой старости работать физически и помогать друг другу. Так зародился местный принцип юимару, что можно перевести как «добросердечное и дружеское совместное усилие». Атмосфера взаимопомощи добавляет долгожителям спокойствия духа и оптимизма, так необходимых для того, чтобы радоваться жизни в преклонном возрасте.

— Когда соседу нужно помочь в огороде или починить крышу, к нему придет полдеревни, потому что, как у нас говорят, «много рук делают работу легкой», — отвечала Митико на мой вопрос, как сестры справляются в одиночку.

Пожилые окинавцы вовлечены во все мероприятия общины. Даже когда они приходят на школьный стадион поболеть за чужих детей на занятиях физкультуры, это тоже юимару.

— Каждый сельчанин вносит небольшую плату нашему муниципалитету на организацию общих дел, — улыбаясь, рассказывает Хана. — Я хожу на занятия по икебане и каллиграфии, Митико занимается окинавскими танцами, а Мисако — фотографией. Старость позволяет попробовать много интересного.

Икигай, повод подняться.

На следующий после обеда у сестер день я вернулся в Огими на моаи — регулярные сходки-посиделки в кругу друзей и соседей. Какое-то время все просто сидели молча, и я подумал: они так давно делят радости и горести, что понимают друг друга без слов. Каждый принес немного денег. Собранную сумму под конец отдали не по годам смешливой 87-летней бабульке на новый холодильник, а на следующем моаи, как сказала Митико, дадут кому-то еще. И так по кругу. Каждый участник в результате раз в году получает кругленькую сумму. При этом помогающие испытывают радость не меньшую, чем тот, кому помогают.

Митико посплетничала, что в прошлом году эта бабушка повздорила с дочкой, села на автобус и сбежала в Наху. Там ее через несколько дней и нашли у друга, который в 82 года марафоны бегает, но все равно был переполох.

— У нас есть выражение «икигай» — то, ради чего ты утром встаешь с кровати. Одни встают, чтобы марафоны бегать, другие — чтобы праправнуков нянчить, а кем-то движет ответственность и гордость за то, что он или она самый старший в роду или в деревне, — сказала Митико, когда все стали расходиться.

Кадзимая, молитва о долголетии

Перед отлетом вместо печенья из фиолетового картофеля я купил в аэропорту Нахи кадзимая кокуро — кирпичик тростникового сахара с вертушкой-флюгером. « Кадзимая» — название обряда, во время которого вся округа приходит чествовать долгожителя, которому исполнилось 97 лет (Окинава живет по восточному календарю с 12-летним циклом.

97-й год начинает очередной цикл, который считается вехой, до него доживают не все). Во время обряда наряженного в парчу именинника или именинницу возят в машине с открытым верхом, потом сажают на мини-трон, и люди подходят к нету, чтобы принять из его рук вертушку кадзимая, символизирующую возвращение в детство и обещающую долгую жизнь...

В упаковку с сахаром была вложена окинавсная молитва о долголетии: «Я взываю к предкам, которые уже ушли: 3ащитите меня всей силой вашего добросердечия. Я взываю к целительной силе Великого Духа: Дай Твоим детям жить на этой земле В полном здравии И в полной любви... Помоги мне помнить, что я создан По Твоему подобию, Что я целен, Что я совершенен».