Однажды, а точнее 13 ноября 1841 года, в зал, где проходили сеансы магнетизера, некоего Лафонтена, забрел английский хирург Джеймс Брэд. Настроение у него было никудышным. Только что он оперировал молодого человека. Операция была несложной (вскрытие флегмоны кисти), но из-за воплей пациента, его неспокойного поведения, операция затянулась. Джеймс Брэд был недоволен тем, что пришлось торопиться, чтобы облегчить участь больного. Швы накладывались в спешке. Опять это обезболивание подводит. Извечная проблема хирургов.
Итак, Дж. Брэд в плохом расположении духа забрел на сеанс Лафонтена в надежде хоть как-то отвлечься, отдохнуть. Умудренный опытом 47-летний хирург довольно скептически отнесся ко всему, что демонстрировал магнетизер. Да и сам заезжий гастролер не понравился ему: слишком много шума вокруг его имени, вокруг его сеансов; какие-то сомнительные пассы, вычурные позы, движения.
Однако внимание Дж. Брэда привлек один опыт. Магнетизер вызвал из зала здоровенного докера, внушил ему, что он не чувствует боли, и... толстым шилом проколол кисть. Докер сидел как ни в чем не бывало. Даже капельки крови не появилось на месте раны!
«Это можно было бы использовать при операциях»,— подумал хирург. В его ушах еще стояли вопли молодого человека, которого он оперировал несколько часов назад. И тогда пришло решение самому проверить возможности анестезии с помощью магнетических сеансов.
Довольно быстро Дж. Брэд научился «магнетизировать» своих пациентов. Результаты превзошли все ожидания. Под влиянием «магнетизма» больные как бы цепенели, многие засыпали. В таких условиях оказалось намного легче проводить операции, особенно небольшие. Сноподобное состояние, в которое впадали больные после длительной фиксации взора на блестящем предмете, Дж. Брэд назвал «гипнозом» (от греческого hypnos — сон). Насколько это название привилось, читатель может судить сам. Оно полностью вытеснило к концу XIX столетия термин «магнетизм».
Со своими наблюдениями Дж. Брэд познакомил общественность уже через два года! Книга называлась «Нейрогипнология, или Трактат о нервном сне, рассматриваемом в его отношении к животному магнетизму и сопровождаемом многочисленными случаями его приложения для целей облегчения и исцеления болезней». (Представляю редактора, которому бы в наше время предложили книгу с таким длинным названием.) В своем трактате Дж. Брэд полностью отвергает всякий «магнетизм» и объясняет явление гипноза свойством нервной системы пациента, а не гипнотизера.
Джеймс Брэд умер в 1860 году. Лишь немногие медики прочитали его книгу, пошли по его стопам. Одним из этих немногих был скромный француз, сельский врач Амвросий Август Льебо, живший неподалеку от Нанси. Он полностью согласился со своим английским коллегой в трактовке гипноза и сделал лишь небольшую поправку к ней, назвав гипноз внушенным сном. В 1866 году А. Льебо выпустил книгу «Сон и подобные ему состояния, рассматриваемые прежде всего с точки зрения влияния разума на тело». Однако ученый мир не заметил и не оценил этого труда. Тем не менее А. Льебо продолжает свою работу. Спустя 20 лет после выхода своей книги сельский доктор опубликовал статью «Исповедь врача-гипнотизера», в которой подвел итоги двадцатипятилетней работы в области гипнотерапии. 7500 больных прошло за это время через его руки!
Вот тогда-то и заметили А. Льебо в высоких научных кругах. Буквально под боком был Нансийский университет, где работал заведующим кафедрой физиологии профессор А. Бонн. Жаль, что им не довелось познакомиться раньше.
В 1888 году А. Бонн занялся изучением гипноза. Его перу принадлежат слова: «Вопрос о гипнотизме тем более заслуживает глубокого и добросовестного изучения, что в этих странных и, по-видимому, необъяснимых явлениях лежит зародыш целой глубокой революции в области физиологии и психологии мозга... Нужно, чтобы во прос о гипнотизме вышел из области чудесного и вошел в научную область; нужно, чтобы магнетизеры и беснующиеся уступили место врачам и физиологам; этот вопрос должен изучаться в клиниках и лабораториях со всеми вспомогательными средствами, которыми мы теперь обладаем, со всеми тонкими приемами экспериментального метода».
Школа Нанси сказала первое слово.
Ученые многих стран с интересом изучали гипноз. И какие ученые! И. Бернгейм, Ж. Шарко, П. Жане — во Франции; Р. Гейденгайн — в Германии; А. Форель — в Швейцарии; В. Данилевский, А. Токарский, В. Бехтерев, И. Павлов — в России.
Ж. Шарко тщательнейшим образом изучил и описал стадии гипнотического сна, объяснил роль гипноза в случаях «чудесных исцелений», которые религия приписывала действию божественных сил. Школа Ж. Шарко в Сальпетриере (психиатрическая больница близ Парижа) рассматривала гипноз как искусственный невроз, который можно вызвать только у истеричных, слабовольных и неуравновешенных людей. Тщательно исследуя гипноз, парижская школа рубила сук, на котором сидела. Отождествив гипноз с неврозом, назвав его болезненным состоянием, школа Ж. Шарко дала пищу скептикам, выступавшим за запрещение применять гипноз с лечебной целью. Великий метр Ж. Шарко обладал колоссальным авторитетом и влиянием в ученых кругах. Его ошибочные взгляды на сущность гипноза надолго задержали его правильную оценку.
Но не сказала своего последнего слова нансийская школа, главой которой стал профессор И. Бернгейм. Вступив в великий спор с самим Ж. Шарко (!), И. Бернгейм доказал, что гипноз — явление, присущее всем здоровым людям, связанное с их внушаемостью. Тот факт, что Ж. Шарко работал исключительно с истеричными пациентами, объясняет, считал И. Бернгейм, почему тот не сумел разобраться в сущности гипноза. Если бы его утверждения о том, что гипнотизировать можно только больных истерией, было бы верным, следовало бы признать, что ею должны страдать не менее 80—85 процентов всего человечества.
Спор двух французских школ (далеко не всегда корректный), по мнению большинства ученых, закончился победой Нанси.
Швейцарский психиатр А. Форель в предисловии к русскому изданию своей книги «Гипнотизм, его значение и применение» (1890 г.) довольно четко передает атмосферу, царившую в научных кругах того времени: «Гипноз — это удивительное психофизиологическое состояние, известное самым древним народам, состояние, открывающее новые горизонты и богатое поле для изучения человеческой души, давая возможность подвергнуть ее систематическим опытам, имеет крайне любопытную историю, отнюдь не делающую чести ни нашим академикам, ни нашей официальной науке вообще.
До самого последнего времени, да и теперь еще дух отрицания, боязнь скомпрометировать себя и просто тщеславие в связи с приверженностью к ложным и односторонним теориям, с одной стороны, и наклонностью к мистицизму, с другой, сбили с прямого пути лиц, желавших найти объяснение гипнотического состояния и воспрепятствовали гипнотизму войти в круг наших положительных знаний. ...Мы с удовольствием отмечаем быстрое распространение, которое получила теория внушения на всей поверхности земного шара в течение последних трех лет, т. е. с момента появления сочинения профессора Бернгейма. Отныне мы можем быть уверенными в ее окончательной победе, но все еще крайне важно постоянно выяснять истину и бороться против препятствий, которые ей приготовляют, с одной стороны, соперничество людей с предвзятыми идеями и авторы ложных теорий, уязвленные в своем самолюбии, а с другой стороны, безрассудная восторженность некоторых фанатиков, заблуждение умов поверхностных и неуравновешенных, клика мистиков и юродивых спиритизма и, говоря вообще, наследственное равнодушие (в особенности к вопросам психологии) Панургова стада, представляющего, к сожалению, большинство рода человеческого».
Довольно резко, не правда ли? Далее уже в тексте книги А. Форель добавляет: «По примеру всех вещей, впервые доходящих до общественного сознания, гипнотизм, с одной стороны, встречается с крайней враждебностью или обсуждается с насмешкой и недоверием, с другой стороны, возбуждает чрезмерные сангвинистические надежды и подает повод к всевозможным преувеличениям. В то время как одни рассматривают гипнотизм как шарлатанство и гипнотизированных как притворщиков (воззрение, которое, кстати сказать, опровергается массой таких притворщиков, имя же им легион), другие с той же уверенностью утверждают, что весь мировой порядок трещит по швам, что правосудие в опасности и что полиция должна искоренять гипнотизм, как чуму».
Вот такая была обстановка на Западе.
В отличие от резких споров среди ученых Западной Европы русские исследователи избежали столь острой конфронтации. Когда в Европе бушевал тайфун страстей, в России довольно сдержанно наблюдали за ним и... делали довольно оригинальные и выдающиеся исследования.
Профессор физиологии Харьковского университета В. Данилевский экспериментально доказал идентичность гипнотического состояния у человека и животных. То, к чему страстно призывал западных ученых А. Бонн в 1888 году (к изучению гипноза в условиях лаборатории и клиники), осуществил русский психиатр А. Токарский. Он с успехом обучал врачей гипнотерапии на впервые организованных им курсах при Московском университете, «заложил основы подлинно научных материалистических тенденций в практике отечественной психотерапии» (В. Рожнов).
Наш выдающийся земляк В. Бехтерев внес значительный вклад в развитие учения о гипнозе. Он вскрыл механизмы возникновения и распространения психических эпидемий, показал роль внушения, самовнушения и гипноза в этих процессах. Можно себе представить, какое замешательство в среде русских церковников вызвала работа В. Бехтерева «Внушение и его роль в общественной жизни». И это в период, когда в царском дворце хозяйничал Г. Распутин. Архиепископ Гермоген так разгневался, что требовал заточения В. Бехтерева в монастырь. В. Бехтеревым был разработан и внедрен в практику метод коллективного гипноза.
Наконец, И. Павлов вскрыл нейрофизиологические механизмы явления гипноза, дал ему подлинно научное объяснение. Величайший русский ученый решил задачу задач, над которой в течение многих десятилетий ломало головы не одно поколение ученых. Школа И, Павлова показала, что нейрофизиологическую основу гипноза составляет процесс торможения в коре больших полушарий мозга, подобно тому, как это наблюдается и в обычном сне. Глубина и распространенность торможения определяют стадии гипнотического сна. По И. Павлову, гипноз — частичный сон, состояние между сном и бодрствованием. Особенность гипнотического сна в том, что участок коры головного мозга находится в бодрствующем состоянии, в состоянии возбуждения. Через него и осуществляется связь гипнотизера со спящим — раппорт. Слово, будучи «сигналом сигналов», вызывает у спящего человека все те явления, как и предмет, который это слово обозначает. «Таким образом, — пишет И. Павлов, — внушение есть наиболее упрощенный типичнейший условный рефлекс человека».
Итак, гипнотический сон — условнорефлекторный, внушенный сон, основная особенность которого наличие так называемого сторожевого пункта, через который поддерживается контакт гипнотизера с гипнотизируемым — раппорт. Но ведь точно такой же сторожевой пункт не редкость и при обычном сне.
...Вы уснули под монотонный стук колес в поезде дальнего следования. Вам снятся приятные сны. Станция. Поезд мягко остановился у перрона. Глубокая ночь. Перрон пуст. Тишина. Никто и ничто вам не мешает, но вы почему-то проснулись. Почему? Нет стука колес. Сработал сторожевой пункт. Раппорт поддерживался через стук колес. Точно так же крепко спящая мать не реагирует ни на какие шумы, но просыпается при первом же писке или шорохе ребенка.
В явлении сторожевого пункта и раппорта, оказывается, нет ничего необычного. Любой монотонный раздражитель ведет к торможению в коре головного мозга, что и вызывает сон. На этом основаны практически все известные методы погружения в гипноз. Прежде всего гипнотизер проверяет степень внушаемости — свойство, которое в большей или меньшей степени присуще каждому человеку. Для этого существует много способов. Один из них: испытуемому дают две пустые чистые пробирки и предлагают определить, в какой из них был, например, керосин. Если называется одна из пробирок, это свидетельствует о высокой -степени внушаемости. Она значительно возрастает, когда гипнотизер имеет дело с группой испытуемых, чем и пользуются умело эстрадные гипнотизеры.
Один из самых первых и распространенных способов гипнотизации — метод фиксации взора на каком-нибудь блестящем предмете или (для пущей важности) глазах гипнотизера. Предлагают пациенту пристально смотреть в глаза гипнотизера или на блестящий неврологический молоточек. (У Дж. Брэда это было горлышко бутылки.) Постепенно зрительные центры утомляются, в них образуется очаг торможения, которое распространяется на другие отделы коры головного мозга.
• Применяется воздействие монотонного звука (метроном, падающая капля) или легкое раздражение кожи теплом, исходящим от рук гипнотизера, или непосредственным их прикосновением. В соответствующих участках коры головного мозга (слуховой анализатор, анализатор тактильной чувствительности, ответственный за ощущение чувства дотрагивания) — точно так же появляется очаг торможения, а в результате — сон. Он наступает значительно быстрей, если параллельно с этими методами воздействия добавляется словесное внушение гипнотизера. Формулы внушения описывают те ощущения, которые все мы испытываем перед засыпанием: чувство тяжести в веках и во всем теле, приятный покой и расслабленность, отрешенность от окружающей действительности, тишины и темноты вокруг, дремоты и сонливости. Гипнотизируемый представляет все то, о чем монотонно говорится в формуле внушения, и постепенно засыпает. Существует способ мгновенного погружения в гипнотический сон. Он основан на сверхсильном, шоковом воздействии раздражителя (голоса гипнотизера) на кору головного мозга гипнотизируемого. Такое раздражение вызывает охранительное торможение коры головного мозга, оберегающее ее от перераздражения. Следствием и будет гипнотический сон.
Погружение в гипнотический сон с помощью словесного внушения позволяет поддерживать со спящим словесный раппорт. Контроль за голосом гипнотизера есть тот сторожевой пункт, о котором говорилось выше, то окошко, через которое поступает информация от него к спящему.
* Различают три степени глубины гипнотического сна. При первой степени — сонливости — отмечается сонливое состояние, загипнотизированный чувствует тяжесть в веках, их слипание, тяжесть или легкость рук и ног, желание уснуть. Однако при известном напряжении, усилием воли он может открыть глаза. Посторонние звуки могут также доходить до него, правда, несколько приглушенно, как бы издалека. По окончании сеанса гипнотизируемый все помнит, может рассказать обо всем, что испытывал и слышал.
Вторая степень характеризуется легким сном. Многие посторонние раздражители не воспринимаются, открыть глаза уже невозможно. В этой степени можно внушить нечувствительность к боли. После пробуждения лишь частично сохраняются воспоминания о том, что было в состоянии гипноза.
В третьей степени сон глубокий, раппорт поддерживается только с гипнотизером, никакие посторонние звуки не воспринимаются. Это так называемая степень сомнамбулизма. При таком глубоком сне испытуемый в состоянии выполнить всевозможные действия, внушенные гипнотизером. Спящий может ходить, петь, говорить, вспоминать давно забытые события, переноситься в другой возраст. Именно сомнамбулы используются гипнотизерами-эстрадниками для демонстрации «чудес перенесения». В таком сне можно внушить спящему, что он ,видит всевозможные события и даже участвует в них. При этом загипнотизированный ведет себя так, как если бы он действительно принимал в них участие: он убегает от разъяренного животного или спасается от пожара, тушит его из мнимого брандспойта или ведра (в зависимости от того, что внушит гипнотизер), можс удить рыбу или с аппетитом съедать мел, если внушить, что это бутерброд или яблоко.',
Немецкий психотерапевт Л. Левенфельд описывает танцовщицу Магдолину Г., гастролировавшую в 1904 году в Мюнхене. Она танцевала... в гипнотическом сне. Госпожа Г. «...в сопровождении магнеопата Магнин приехала в Мюнхен, где стала давать представления сначала в частных кружках, а затем в театре под покровительством местного психологического общества. Магнин на глазах у публики погружал ее в гипнотический сомнамбулизм, и в этом состоянии она наподобие мисс Дункан танцевала под музыку и пение пластические танцы, которые отличались необыкновенной грацией и полным соответствием с музыкой. Кроме того, она чрезвычайно живой мимикой выражала чувства, которые возникали у нее, когда ей читали драматические отрывки и стихотворения.
Хотя способности г-жи Г. в области пластики и мимики вызывали всеобщий восторг и живо заинтересовали артистические круги, тем не менее в публике, а также и среди врачей все чаще высказывалось сомнение, действительно ли г-жа Г. во время своих представлений была в сомнамбулизме и не имели ли мы дело с фокусом, рассчитанным на то, чтобы придать исполнению г-жи Г. характер чего-то необычного и благодаря этому вызвать всеобщее удивление. Для устранения этих толков г. Магнин демонстрировал г-жу Г. в Мюнхенском обществе врачей, и здесь я имел случай констатировать, что у г-жи Г. вследствие некоторых истерических явлений несомненно наступало сложное гипнотическое состояние...» Автор продолжает, что «...в лице г-жи Г. имеем дело с женщиной, которая хотя и обладает наяву некоторым музыкальным талантом (тонкое понимание музыки, музыкальная память), не способна все-таки в нормальном состоянии выполнять необычайные пластические танцы: ее выдающийся талант в пластике и мимике проявляется лишь в гипнотическом сне».
Можно ли утверждать, что танцовщица во сне, в гипнозе приобретала особые способности? Нет, разумеется. Гипнотическое состояние лишь позволяло проявиться врожденным способностям Магдолины Г., которые по каким-то причинам тормозились в обычной жизни.
Сомнамбулы под влиянием внушений выполняют действия не только во время сеанса, но и значительно позже. Гипнотизер днем внушает, что в строго определенное время вечером нужно позвонить по телефону кому-то или куда-то сходить, произнести строго определенную фразу и т. д. Сомнамбулы ничего не помнят о том периоде, когда они находились в гипнотическом сне, и им непонятно, почему они уже в бодрствующем состоянии выполняют те или иные совершенно не запланированные ими действия. Так, один мой пациент спустя 2 часа после сеанса гипнотерапии никак не мог понять, зачем и почему он пришел в мой кабинет и сообщил адрес, по которому проживал несколько лет назад. Мне же это было нужно для того, чтобы восстановить в памяти пациента некоторые подробности того периода его жизни, которые он патологически забыл.
После того как больного познакомят с сутью метода гипнотерапии (рассказ врача о его особенностях, специфике и безопасности обязателен), врач любым из описанных методов погружает его в гипнотический сон. В дальнейшем следуют формулы лечебного внушения, которые строго индивидуальны для каждого больного. В зависимости от тяжести заболевания, особенностей случая врач проводит от 5—6 до 25 сеансов лечебного внушения и в гипнотическом сне.
Разная степень внушаемости позволяет достичь и разной глубины гипнотического сна. Около 35 процентом людей достигают лишь первой степени сна, 30 процентов — второй и от 10 до 15 — степени сомнамбулизма. Таким образом, лишь 20 процентов людей оказываются негипнабельными. Правда, и этот показатель весьма относителен. Некоторые люди погружаются в гипнотическое состояние после 5—6 сеансов, одни, не уснув у этого врача, могут оказаться гипнабельными у другого или в иных условиях.
Весьма важно то, что от глубины гипнотического сна не зависит эффективность лечения. Блестящие результаты могут быть достигнуты и при первых двух степенях гипноза. Поэтому совсем не обязательно врачу добиваться степени сомнамбулизма, тем более что количество людей, достигающих такого глубокого сна, сравнительно невелико.
В гипнотическом сне, используя специальные формулы внушения, можно снять и вызвать рвоту, замедлить и ускорить число дыханий и сердечных сокращений, вызвать расширение или сужение сосудов, поднять и снизить артериальное давление. Прикоснувшись обыкновенной монетой к коже и внушив, что это раскаленный предмет, можно получить полную клиническую картину ожога.
С этих позиций ученые полностью развенчали религиозное «чудо», которое церковники демонстрировали в разных городах Европы. Речь идет о Луизе Лотто, страдавшей истерическим неврозом. Безграничный религиозный фанатизм в сочетании со слабостью нервной системы и низким интеллектом привел к тому, что у Луизы появлялись в состоянии религиозного экстаза «стигмы Христовы» — кровавые пятна в тех местах, куда согласно Евангелию вбивались гвозди при распятии Христа.
Гипнотерапия в наше время находит широкое применение при лечении целого ряда заболеваний. В первую очередь это неврозы и наркомании, особенно алкоголизм. Существенную помощь она может оказать при лечении психосоматических заболеваний: гипертонической и язвенной болезнях, бронхиальной астме, некоторых кожных заболеваниях. Хороший терапевтический эффект достигается при рвоте беременных. Гипнотическое внушение применяется для обезболивания при разнообразных оперативных вмешательствах, родах.
Врач не может, как служители культа и разного рода авантюристы, опираться в своей психотерапевтической деятельности на страх больного перед «чудом». Именно доверие к врачу и методу лечения, понимание его позволяют достичь желаемых результатов. Конечно, определенную роль играет и личность врача. Но заметим, что это не главный фактор. ''Главное — в умении больного, в его желании следовать за формулами внушения, во внушаемости пациента. Кстати, иногда говорят, что повышенная внушаемость — признак низкого интеллекта. Никакого параллелизма между ними нет. Высокая степень внушаемости может быть у интеллектуальных людей и, наоборот, низкая — у малоинтеллектуальных. В свое время уже упоминавшийся нами известный швейцарский психиатр А. Форель успешно гипнотизировал самого Е. Блейлера — выдающегося немецкого психиатра.
Нередко задают вопрос: «Можно ли в гипнозе внушить человеку мысль о преступлении?» На этот вопрос следует дать категорически отрицательный ответ ибо, чего человек никогда не совершит в бодрствующем состоянии, он не сделает и в гипнозе. «Мне неизвестен ни один подтвержденный случай, -- пишет по этому поводу Мунте, — когда человек совершил бы преступление под влиянием постгипнотического внушения. Я ни разу не видел, чтобы загипнотизированный сделал то, что отказался бы сделать при обычных обстоятельствах.
Я утверждаю, что если и найдется негодяй, который с помощью гипноза заставит женщину отдаться ему, это означает только одно: она уступила бы его домогательствам и без всякого гипноза... В Нанси знаменитая сомнамбула профессора Льежуа Камилла сохраняла равнодушие и неподвижность, когда ей протыкали руку булавкой или клали на ладонь раскаленный уголь, но стоило "профессору сделать вид, будто он хочет расстегнуть ей блузку, как она краснела и тотчас же просыпалась... Люди, любящие бить тревогу, должны помнить, что ни один человек, который этого не хочет, не может быть загипнотизирован. Утверждение, будто человека можно загипнотизировать против его воли и на расстоянии — это полная чепуха». Мне остается лишь с удовольствием присоединиться к мнению Акселя Мунте.
Могут ли нанести вред люди, умеющие гипнотизировать? Да, могут. Именно поэтому право гипнотизировать дается только врачам и только в целях лечения, а не как средство развлечения публики, как эстрадное представление. Врачи могут демонстрировать гипноз в аудиториях, где находятся немедики, для популяризации метода лечения, для того, чтобы развеять страх, который еще нередко испытывают люди перед гипнозом, для разоблачения религиозных догматиков.
Помимо внушения в состоянии гипнотического сна, существует и метод психотерапии, когда внушение* проводится в состоянии бодрствования, наяву. Например, в самом начале сеанса гипнотерапии. Можно вообще не погружать пациента в гипнотический сон, а провести лечение внушением. Это возможно для людей с очень высокой внушаемостью или в состоянии аффекта. Общеизвестно, что страх, гнев или экстаз резко повышают внушаемость. К этому выводу ученые пришли, анализируя поведение людей во время катастроф, стихийных бедствий, пожара, массового экстаза в некоторых религиозных сектах.
Чем авторитетнее лицо, от которого исходит внушение, тем меньшую критическую оценку оно встречает со стороны окружающих. Существенную роль играют интонация голоса этого человека, его мимика, жесты. Внушение в бодрствующем состоянии по силе действия, по лечебному эффекту нередко ни в чем не уступает таковому в гипнотическом сне.
Вспоминается случай с одной из пациенток, страда и шей истерическим параличом ног. После осмотра и объяснения сущности ее заболевания было проведено лечебное внушение без погружения в гипнотический сон. Сменив спокойный, разъяснительный тон беседы на резкий, эмоционально насыщенный, больной было предложено, не мигая, глядеть в мои глаза. Спустя 15—20 секунд императивным тоном было сказано: «Ноги налились силой!.. Вы можете встать!.. Теперь вы можете встать и идти! Вставайте!» Больная, ранее пролежавшая в постели несколько месяцев, с трудом встала, не очень уверенно прошлась по комнате. Подбадриваемая мною, несколько раз села на стул и встала с него, а затем, как и полагается женщине, направилась к... туалетному столику приводить себя в порядок. Эффективно и... эффектно!
Подобную же картину выздоровления девушки, четыре года прикованной функциональным параличом к постели, описывает Горький в рассказе «Исповедь». В качестве «коллективного психотерапевта» выступала толпа, жаждавшая «чуда».
«— Ты встань, милая, вставай! Подними руки-то, не бойся! Ты вставай, вставай без страха! Болезная, вставай! Милая! Подними ручки-то!» И больная встала!
Естественно, что внушение в бодрствующем состоянии, как правило, сочетается с убеждением, с методом рассудочной, рациональной психотерапии, о которой речь пойдет в следующем разделе.
| → > |
|---|
