Энциклопедия обо всем на свете. Роль знаний в жизни людей. Энциклопедия знаний.

Но тут в ход событий вмешалась случайность, а ско­рее необходимость, которая тоже порой является людям в образе случайности. Американские буровики в подпи­санном с Ибн-Саудом соглашении взяли на себя обяза­тельство в качестве «дополнительной нагрузки» пробу­рить в этом бедном питьевой водой крае несколько артезианских колодцев. В декабре 1938 года Ибн-Сауд попросил их пробить также несколько колодцев и вблизи Эр-Рияда. На выбранное для колодцев место прибыли американские инженеры. Двое из них из чистого любо­пытства пожелали осмотреть один существовавший от века колодец, который бедуины называли Айн хит. Водой из него Ибн-Сауд и его верблюжья кавалерия в послед­ний раз поили своих верблюдов 37 лет назад, перед тем как отправиться на штурм крепостной стены, окружав­шей Эр-Рияд.

Колодец Айн хит был природным образованием. Время его появления никому неизвестно, и возник он благодаря тому, что потолок естественной подземной пещеры обрушился, образовался кратер в 30 м глубиной, на дне которого поблескивала вода. В стенке кратера позднее были выбиты ступени, так чтобы верблюдов можно было осторожно сводить по круговой лестнице вниз, к воде, и там поить. Два американских инженера из чистого любопытства тоже спустились вниз по этой круговой лестнице, желая отведать воды, которую уже на протяжении многих столетий пьют паломники, бредущие через пустыню в Мекку. Но, всмотревшись получше в глубину кратера, они тотчас же забыли о воде. Край собственно колодца был выложен точно такими же кус­ками каменной породы, какие они несколько лет назад видели на Бахрейнских островах, где затем обнаружили нефть.

Геологи сделали простой логический вывод: если в окрестностях Эр-Рияда всего в 30 м от поверхности зале­гают такие же породы, что и на Бахрейнских островах, значит, и тут нефть должна залегать на такой же глу­бине.

Начиная с этого часа поиски нефти возобновились с новой силой. Число нефтяных вышек в окрестностях холма Джебел Дахран увеличилось. А в марте 1938 года вверх ударил фонтан нефти, первой нефти Саудовской Аравии. В мае же 1939 года в порту страны пришварто­вался первый нефтяной танкер.

Однако четыре месяца спустя началась вторая миро­вая война. Обстановка на международном нефтяном рынке сильно изменилась: ни один из американских тан­керов не решился бы на такой длинный и опасный путь до Персидского залива. Нужно было подождать, пока нефть снова превратится в золотой дождь.

Сундуки Сулеймана опять опустели. Нефть не прино­сила денег, а паломники во время войны тоже не посеща­ли святые места. Однако властители США уже в то вре­мя предугадали, что в послевоенные годы песок пустыни Аравии превратится в золотой, и потому уже в начале войны президент Рузвельт посоветовал своему государст­венному секретарю: «Запомните: оборона Саудовской Аравии — дело жизненной важности с точки зрения международной безопасности США». (Эта фраза звучит так, словно ее произнесли на 40 лет позднее.)

Интерес американцев в конце войны к Саудовской Аравии проявился в том, что президент Рузвельт поже­лал встретиться с Ибн-Саудом, который до сих пор никогда не покидал территорию Аравийского полуостро­ва. Узнав об этом, Черчилль решил, что он не должен отстать от своего американского соперника, и тотчас заявил, что и он хочет повидаться с Ибн-Саудом.

Король Аравии на палубе американского миноносца «Мэрфи» был доставлен к Большому Горькому озеру, посредине Суэцкого канала, где на крейсере его ожидал президент Рузвельт. На палубе «Мэрфи» для властелина Аравии был установлен большой шатер. Туда же доста­вили 48 живых овец, что вызвало величайшее изумление капитана крейсера, и установили специальную цистерну для воды, потому что Ибн-Сауд пил воду только из род­ника святой Мекки. Встречу — по крайней мере с точки зрения американской нефтяной политики — можно счи­тать успешной: на прощание парализованный Рузвельт подарил одну из своих запасных колясок быстро старев­шему и уже с трудом передвигавшемуся саудовскому королю. (Эта коляска для огромного Сауда оказалась маленькой, и потому он никогда ею не пользовался. Она была установлена на небольшом подиуме в отдельной комнате Ибн-Сауда, где и простояла вплоть до его смерти.)

После этого Черчилль тоже встретился с арабским королем, хотя они не переносили друг друга. Одна из причин этой неприязни крылась в том, что Черчилль беспрестанно курил сигары в присутствии короля и по­треблял огромное количество коньяка, хотя знал, что священные религиозные правила ваххабитов строго запрещают и вино, и табак. (Рузвельт же, хоть и был страстным курильщиком, во время переговоров не выку­рил ни одной сигареты.)

Во время визита Ибн-Сауда к Черчиллю англичане ему тоже сделали подарок. Британский премьер подарил королю шкатулку для духов ценой в каких-то там 100 фунтов. Ибн-Сауд был щедрее хозяина и преподнес в дар сабли и кинжалы, украшенные драгоценными камня­ми, алмазами и жемчугами, которым не было цены. Оказавшийся в неудобном положении Черчилль залепе­тал, что, мол, его подарок — это только «аванс», что после возвращения он с первым же английским военным кораблем отправит Ибн-Сауду в подарок великолепный «роллс-ройс».

С этой более красочной по форме, нежели по ее дейст­вительному политическому значению встречи Ибн-Сауд возвратился в свою нищенскую, бедную страну. Но год спустя, когда уже начались поставки нефти, в Саудов­скую Аравию тоже прибыли первые 10 млн. долл. (как и прежде, в золотых монетах) и деревянные сундуки Су­леймана снова наполнились золотом. Пять лет спустя после окончания войны, в 1950 году, Ибн-Сауд получал в год уже 250 млн. долл., в 1953 году, перед самой его кончиной, — почти 300 млн. Эти деньги навсегда оседали в сундуках Сулеймана, потому что Ибн-Сауд был хозяи­ном страны и выплаченные компанией АРАМКО деньги были его личной собственностью. У Саудовской Аравии по-прежнему не было банковской системы, полученное королем золото не служило никаким экономическим целям. Единственное, что делал Сулейман, — это велел столярам при королевском дворе изготовить как можно больше новых деревянных сундуков, которые предстояло наполнить новыми золотыми монетами.

Собственно говоря, на этом история открытия в Сау­довской Аравии нефти и кончается. Королевская динас­тия Саудов поднялась в число сверхбогачей. С получен­ным за нефть золотом и сегодня ничего не происходит: подавляющая масса денег поступает в личную казну саудовских королей и многочисленных принцев. Но исто­рия самой саудовской династии сегодня уже настолько переплелась с нефтяной политикой и маневрами великих держав, что этот эпизод нельзя закончить набитыми золотом деревянными сундуками Сулеймана.

Прежде всего нам нужно выяснить отношения внутри самой династии.

У Ибн-Сауда было 300 женщин, 17 из которых счита­лись официальными женами. Из этих 17 пятеро жен носили ранг «первой жены», и от этих пятерых жен роди­лось 12 мальчиков. (От остальных — еще 23.) В настоя­щее время, принимая во внимание все ветви династиче­ского дерева, королевская семья насчитывает 4 тыс. муж­чин. Число женщин никому неизвестно, потому что их никто никогда не считал.

Эти-то 4 тыс. принцев практически и держат в своих руках всю политическую и экономическую жизнь страны. Один французский дипломат писал: «Саудовская коро­левская семья подобна совету директоров гигантского треста». Когда Ибн-Сауд умер, его сын от первой жены— тоже Сауд — без борьбы и видимых трудностей наследо­вал ему. Следующим официальным наследником престо­ла был назван первый сын от второй жены — Фейсал. Эти два государственных мужа сильно отличались друг от друга как талантом, так и поведением. Сауду пришлось долго ждать отцовского трона. Ему было уже более 50, когда он наконец стал королем. Практически за время своего правления он не сделал ничего иного, кроме того, что безрассудно швырялся деньгами: содержал огромный гарем, имел 5 тыс. слуг, строил фантастические, вызы­вающе безвкусные дворцы. За десять лет он промотал 1,5 млрд. долл.

Эта безудержная трата денег, несмотря на поступле­ние огромных количеств золота за добытую в стране нефть, привела Саудовскую Аравию почти на грань бан­кротства. Фейсал же, который рано понял значение неф­тяного богатства страны и своих сыновей отправил учиться в английские и американские университеты, в какой-то мере разбирался в международных банковских системах. Политически он тоже был более опытен. В кон­це концов он организовал заговор группы принцев. Заговорщики посоветовали Сауду отречься от престола, но потом, решив все же номинально сохранить за ним королевский титул, фактическое управление государством передали Фейсалу. (Одновременно это означало и управ­ление внутрисемейными делами.) Позднее, номинально сидя по-прежнему на королевском троне, Сауд тоже организовал свой заговор для возвращения реальной власти, но большинство семьи было настроено против него, и по указанию Фейсала высший духовный орган страны «совет улемов» лишил его и королевской короны. Теперь и официально правителем страны стал Фейсал. Сауд же отправился в Египет, где и умер в изгнании в 1969 году.

Фейсал правил страной до 1975 года, когда один из принцев побочной ветви клана несколькими выстрелами из револьвера убил его. Принца-убийцу немедленно публич­но обезглавили на главной площади Эр-Рияда, а через несколько часов состоялось заседание пяти главнейших принцев династии (в Саудовской Аравии их называют «пятерка посвященных»), чтобы решить вопрос о преем­нике убитого короля. Двумя членами «пятерки посвящен­ных» были сыновья Сауда от третьей жены — Мухаммед и Халед. Сюда же относились и два старших сына чет­вертой жены — Фахд и Султан, а также сын пятой жены — Абдалла. На заседании «коллегии принцев» Мухаммед заявил, что он, как и прежде, хочет занимать­ся нефтью, не требуя для себя непосредственной королев­ской власти. Так на трон вступил сын третьей жены, не очень крепкий здоровьем Халед, его наследником на престоле был назначен старший сын четвертой жены — Фахд. Смена власти на вершине «семейного акционерно­го общества» прошла гладко, и с тех пор «пятерка посвященных» играет решающую роль в жизни страны.

Рядом с королем Халедом мы видим старшего в роде мужчину — Мухаммеда, делового человека. Фахд, сле­дующий по очереди наследный принц, человек сильной воли, целеустремленный и жаждущий власти. Стоя за спиной болезненного Халеда, он и представляет истинную власть. Принц Султан, младший брат Фахда, при распределении власти в новом правительстве стал военным министром и верховным главнокомандующим. Сын чет­вертой жены — Абдалла возглавил службу внутренней безопасности и национальную гвардию, которая противо­поставляется армии.

Но покой и мир внутри семьи обманчивы. Принцы, сыновья Ибн-Сауда, делятся на кланы по имени своих матерей, образуют группы, и состав «пятерки посвящен­ных» каждый раз отражает то или иное соотношение сил, договоренность между сыновьями третьей, четвертой и пятой жен. Однако из сыновей Джилуви, третьей жены, после смерти Халеда остался в живых один Мухаммед, и, таким образом, поневоле вся реальная власть в клане перешла бы в руки сыновей четвертой жены ■— Судейри. Этих молодых людей сейчас так и именуют «семь Судей­ри», а следующим королем Саудовской Аравии будет старший из Судейри, в настоящее время наследник пре­стола принц Фахд. Остальные Судейри уже сейчас зани­мают руководящие политические посты. Наджиф — министр внутренних дел, Ахмат — заместитель министра внутренних дел и Салман — губернатор города Эр-Рия­да. Таким образом, реальная власть еще при жизни Халеда оказалась в руках «семерых Судейри».

Но кроме Судейри на власть претендуют уже и дети Фейсала, внуки Альшейк, второй жены Ибн-Сауда. Многие из них стали губернаторами провинций, Сауд — министром иностранных дел, Абдель Рахман — коман­дующим мотомеханизированными войсками, Бандар — начальником генштаба воздушных сил и Турки — руко­водителем секретной службы страны.

Современные предсказатели, вырабатывающие поли­тические прогнозы, считали, что в середине 80-х годов вопрос о власти внутри диинастии Ибн-Сауда, богатейшей династии мира, решится в результате борьбы кланов Судейри и Альшейк. Но в конце 1979 года, когда уже начали проявляться первые признаки открытой борьбы за власть, неожиданно произошло событие, не имевшее себе подобных в истории Саудовской Аравии: группы фанатиков захватили Великую мечеть в Мекке и подверг­ли опасности существование всей династии. Ввиду этого соперничающие кланы вынуждены были на время пре­кратить свою грызню.

Скорее всего истинной истории столь странного захва­та магометанской реликвии, Великой мечети в Мекке, и еще более странного штурма никогда не узнает мир.

Принцы по вполне понятным причинам будут хранить молчание, а схваченные участники захвата мечети уже обезглавлены палачом (разумеется, без всякого публич­ного суда). Попробуем рассказать хотя бы то, что стало известно.

Место действия само по себе легендарно. Великая мечеть в Мекке на протяжении веков была самым свя­щенным религиозным центром мусульманства всего мира. Во дворе Великой мечети стоит четырехугольное здание с плоской крышей, под которой находится накрытый воронкой из серебра священный «черный камень» Кааба. Святилище Кааба задернуто тяжелым черным шелковым пологом, расшитым цитатами из Корана. Толпы паломни­ков устремляются сюда большей частью к хиджре, нача­лу нового по мусульманскому стилю года. (Хиджра по-арабски означает «исход», или «переселение»: в этот день в 622 году от рождества Христова пророк Мухам­мед со своими сторонниками, покинув Мекку, удалился в город Медину.)

Двор, посредине которого находится святилище Каа­ба, со всех сторон окружен лабиринтом храмовых поме­щений, и вот в этот-то храм в день хиджры ворвалась группа неизвестных вооруженных людей. Они легко упра­вились с охраной храма, потому что в Великой мечети строго воспрещается находиться с оружием и охранники могли сражаться с нападающими, вооруженными авто­матами, только длинными кольями и дубинками. Захва­тившие мечеть взяли заложников, в том числе членов семьи министра нефтяной промышленности шейха Ямани. Семейство Саудов, которое одновременно представляло и правительство страны, тотчас же объявило захватчиков мечети еретиками. Это понадобилось для того, чтобы войска принца Султана и принца Абдаллы во главе его национальной гвардии могли применить в стенах святи­лища мусульман оружие. Первые же сообщения, разу­меется, прошедшие через фильтры саудовской цензуры, говорили о том, что захватившие Великую мечеть еретики заперлись в храме и хотели провозгласить новым Махди, то есть пророком, своего предводителя.

Но несмотря на запрет цензуры во внешний мир очень быстро просочились и другие слухи, из которых следова­ло, что захватили Великую мечеть никакие не еретики или сторонники какой-то фанатической секты и что это вообще не религиозная борьба, а схватка, имеющая политический характер. Прежде всего прошло две недели, пока принцы Султан и Абдалла смогли очистить Великую мечеть от захватчиков. Это подтверждало, что захватившие мечеть слишком хорошо владели оружием для того, чтобы их считать простыми религиозными фанатиками. Объявился и свидетель, паломник из Ма­рокко, который рассказал, что ворвавшиеся в мечеть вооруженные люди произносили речи под сводами гале­реи, выражая свое возмущение тем, что король угнетает население Саудовской Аравии, и осуждая его за жад­ность и скопидомство.

Косвенно об этом же говорил и тот факт, что после изгнания вооруженных из мечети принц Наиф, министр внутренних дел, один из «семерых Судейри», признал, что в Саудовской Аравии впервые со дня ее основания было произведено множество казней. В восьми городах страны были обезглавлены 63 человека. Многие руководители армии и органов безопасности были смещены, уволен губернатор города Мекки.

Все это свидетельствует о том, что в данном случае речь идет не о религиозной борьбе, а о восстании против военно-политической власти королевской семьи. Позднее стало известно, что захватчики мечети хотели взять заложником главу династии короля Халеда, который собирался в этот день посетить святилище Кааба, но ввиду болезни (он был сердечником и много раз опери­ровался) в роковой день не появился в мечети. И нако­нец, несмотря на строгий запрет, миру стало известно, что одновременно с захватом Великой мечети была пред­принята попытка начать восстание в городах Медина и Рас-Танура, крупнейшем нефтяном порту страны.

Озабоченность, которую проявили капиталистические державы мира в связи с явно революционными процес­сами в Саудовской Аравии, показывает, насколько Евро­па и США зависят от снабжения нефтью с Ближнего Востока.

Напуганная усиливающимися в других странах тен­денциями к национализации полезных ископаемых, АРАМКО пошла на повышение доли Саудовской Аравии в прибылях до 50%. Затем последовал «нефтяной бум», когда за семь лет, с 1973 года, цена на нефть выросла в шесть раз. В казну Сулеймана (теперь хранившуюся уже не в деревянных сундуках, а в сейфах иностранных бан­ков) потекли новые потоки золота, миллиарды долларов и фунтов.