«Нет необходимости заставлять ненавидеть весь народ, — писал лорд Понсонби. — Достаточно лишь персонифицировать образ недруга, продемонстрировать своему народу, что верховный лидер, руководитель «других» — это маразматик, сошедший с ума, взяточник и корыстолюбец».
Этот метод работает и в современных военных конфликтах. В наши дни западная пропаганда отчаянно и с пристрастием «демонизирует» образы «плохих» политических лидеров: С. Милошевича, С. Хусейна, М. Каддафи, Ф. Кастро и других. Главное — показать, что «они являются мировым злом и угрозой для всего цивилизованного мира». Кокаин в апартаментах панамского генерала Норьеги, свергнутого в 1989 году американскими спецслужбами, демонстрировался как доказательство по всем мировым СМИ. Позднее он оказался простым тальком, но это уже никого не волновало. Норьегу обвинили в рэкете, садизме, сексуальных отклонениях, болезни СПИДОМ. Еще до начала второй иракской компании (2003) по американскому телеканалу Fox News гражданам америки любезно сообщили о том, что Саддам Хусейн обожает «принимать душ, омываясь кровью своих жертв»...
Демонизация противника эффективна при пропаганде на граждан своей страны или дружественные и нейтральные страны, однако при воздействии на врага она работает далеко не всегда. После прихода Гитлера к власти (1933) любовь большинства немецкого населения к нацистскому правительству была усилена дополнительным стимулом: миллионы людей стали отождествлять правительство Гитлера с Германией. Во время второй мировой войны любые пропагандистские нападки на фюрера воспринимались большинством немцев как нападки на их родину. В кризисные периоды для обычного человека нет ничего тяжелее, чем чувствовать себя одиноким, не принадлежащим ни к какой большой группе, с которой он может себя отождествить. Гражданин страны, как бы ни был он чужд действующему политическому режиму, в тревожное время вынужден выбирать между одиночеством и чувством единства со страной. И большинство выбирает единство. Перед лицом внешней угрозы оппозиция правящей партии психологически и морально становится равнозначной государственной измене. Поэтому во многих случаях люди, не имеющие ничего общего с правящим режимом, защищают режим от любой критики извне, потому что расценивают ее как нападки на страну. Происходит поляризация, отражающаяся в фразе «кто не с нами, тот против нас».
Из этого следует важнейший метод военной пропаганды: любые нападки на страну и на ее лидера, любая порочащая пропаганда только усиливают лояльность тех, кто еще не вполне отождествляет себя с государственной системой. Эта проблема не может быть решена даже самой умной и искусной пропагандой. Ее может решить только военная победа. При неблагоприятном же ходе боевых действий такая пропаганда вообще обречена на провал. «Данными причинами объясняется крайне низкая эффективность пропаганды Красной Армии на польские войска в 1918-21 гг., на финские в ходе «зимней войны» 1939-40 гг., на немецкие в первые два года Великой Отечественной войны. Во всех этих случаях информационное воздействие сталкивалось и с неприятием враждебной пропаганды, и с сильными националистическими настроениями. ...Если же уровень морально-политического состояния противника недостаточно высок, а боевые действия складываются неудачно для него, то психологическое воздействие имеет все шансы оказаться результативным». [Крысько, 1999]
Когда страна проигрывает войну, многие люди начинают пересматривать свое отношение к национальному лидеру. Во вчерашнем «отце нации» они находят идеального кандидата на роль универсального козла отпущения. «Душу и тело мы отдадим за тебя, Саддам Хусейн!» — в едином порыве скандировали десятки тысяч иракцев перед началом американской агрессии (2003). Через две недели, когда американские войска захватили Багдад, те же самые иракцы с наслаждением жгли портреты Хусейна перед телекамерами, разбивали памятники диктатору с криками «Смерть Саддаму!». Толпа всегда с наслаждением топчет того, кого еще вчера превозносила до небес, — писал Гюстав Лебон.
| → > |
|---|
